Сегодня в Серафимо-Дивеевском монастыре совершалась панихида по приснопамятному иерею Владимиру Зинину.

Он погиб в автокатастрофе четыре года назад. Предсказание о будущем священстве ему сделал санаксарский схиигумен Иероним.

Вся священническая жизнь отца Владимира была связана с Серафимо-Дивеевским монастырем. Труд священника в такой многолюдной обители, как Дивеевская, ‒ это бесконечная череда служения не только в самом монастыре, но и на многочисленных скитах, многочасовые исповеди и совершение треб. Он, не жалея сил, отдавался пастырскому делу и уж с первых месяцев заслужил уважение и любовь и собратьев-священников, и сестер, и прихожан. Отец Владимир был простым и незлобивым, отзывчивым и подлинно благочестивым ‒ добрым пастырем, смыслом жизни которого было служение Богу и ближним. Не учительством, не красотой слова привлекал он к себе, а силой своей любви, наполнявшей души людей теплой добротой его простой души.

Батюшка очень располагал к себе, потому что во всем его поведении чувствовались искренность, доброжелательность и скромность. В его манере говорить была задушевная протяжность интонации, а в жестах ‒ чистосердечная размашистость и некоторая добродушная неуклюжесть. Он по-детски бесхитростно обижался, но быстро полностью прощал своих обидчиков, был безотказным и стеснялся просить что-нибудь для себя.

Исповедоваться ему было очень легко, ему можно было сказать все, и он никогда не укорял, не наказывал, даже видом не смущал трепещущую душу, обнажающую свои изъяны. Он поступал по совету преподобного Серафима дивеевскому духовнику отцу Василию Садовскому: «Ты – только свидетель сказанного… Судия – Творец». В утешение мог сказать сестре: «Ну, куда деваться-то с подводной лодки?» И подумаешь тоже: и вправду, куда?
Его можно было назвать «скорой помощью». И в больницу перед операцией к больному отец Владимир не отказывался пойти. И в выходной, в то небольшое свободное от церковного послушания время, его можно было позвать на крещение, отпевание или побеседовать с пришедшим после запоя трудником. Это был и духовник, и верный друг, у которого так много в сердце любви.

Веселый и жизнерадостный на вид, даже иногда казавшийся беззаботным, он всем сердцем переживал, когда у сестер были внутренние искушения. Особенно сочувствовал молодым, которых враг подстрекал на уход из обители. И внимания им больше уделял, и гостинчик, бывало, принесет в утешение, старался подбодрить веселым словом. Отдавал сестрам продукты с канона, которые получал как священник. Когда сестры возражали и просили его нести продукты домой, отвечал: «Да зачем я понесу домой? Детей у меня нет – вы мои дети».