Была какая-то тягостная, в высшей степени томительная пора в жизни богоглаголевого пророка Аввакума, когда он долгое время не ощущал в себе вдохновенного посещения Духа Божия и когда молчал в нем пророческий глагол, несмотря на усиленный, от глубины души исходящий вопль души его к Богу, о чем он сам упоминает в начале своей пророческой книги, которую начинает как бы жалобой к Самому Господу: доколе, Господи, воззову и не услышиши; возопию к Тебе обидим, и не избавиши? (Авв. 1, 2).

Что же делает пророк в эту трудную и крайне стеснительную для себя пору? Он говорит: на стражи моей стану (Авв. 2, 1). Выражением на стражи моей стану означается то, что душа человека Божия принимает усиленное и глубочайшее внимание к самой себе, чтобы с особенной зоркостью следить за внутренними движениями, между которыми надеется приметить тонкое прикосновение таинственных откровений Духа Божия. И взыду на камень (Авв. 2, 1) ‒ продолжает избранный Богом тайновидец. Нельзя с определенностью сказать, какой это был камень, на который хочет взойти пророк. Был ли это какой-нибудь каменный столп или здание, куда он имел обыкновение уединяться для богомыслия и молитвенного собеседования с Богом, чтобы таким образом привлечь к себе Духа Божия, подобно тому, как пророк Даниил делал это в своей горнице, когда находился в плену вавилонском; или же это был просто какой-нибудь каменный утес, возвышающийся между другими иудейскими горами, на котором любил пророк Божий предаваться своим духовным созерцаниям, где и удостаивался Божественных видений; или же этот камень нужно разуметь в смысле духовном, означающем веру, на которой утверждался своим духом и окрылялся святейшими ее истинами. Что бы, впрочем, ни означал сей камень, но для нас важно то, что имеет следовать за сим. И посмотрю, продолжает он, еже видети, что возглаголет во мне, и что отвещаю на обличение мое? (Авв. 2, 1).

Он нисколько не сомневается в получении необходимой для себя свыше помощи, дабы и самому рассеять окружавшую его со всех сторон духовную тьму и другим дать нужный ответ. Вслед за сим, действительно, открывается ему пророческий дух и разрешает все, занимавшие его душу вопросы.

Прошла пора вдохновенных посещений Духа Божия и необычных видений, какие были открываемы святым пророкам, ибо пришел Тот, Кто имел запечатлеть Собою все видения и пророчества, скончавши их в Себе самым исполнением (см. Дан. 9, 24). Но не прошла в душах человеческих потребность быть в теснейшем и непосредственном общении с Богом, чувствовать присутствие в себе животворной силы Духа Божия и воспринимать от Него токи благодати, просвещающей темное наше существо, разрешающей естественную нашу сухость, или мертвенность, и возбуждающей в нас истинную жизнь. Где и как мы можем найти удовлетворение этой своей духовной потребности и какие имеем для этого средства? Нам нужно, по примеру упомянутого выше пророка, стать на страже своего духа, то есть возыметь внутреннее бодрствование над собою и воспринять твердую веру в Господа Спасителя, Который сказал: веруяй в мя, якоже рече писание, реки от чрева его истекут воды живы (Ин. 7, 38). Эта мера должна быть для нас тем камнем, на который восходил пророк и получал от Бога нужные ему видения. При свете этой веры мы должны благоговейно проследить то, что открыл Господь в наставление всему роду человеческому чрез избранных Им пророков и апостолов; тогда и мы в течении чистых и новых для нас мыслей, какие проистекут от правильного разумения истин Божественных, ощутим в себе благодатное движение Духа Божия и в нас повторятся, в своей мере и степени, те духовные восторги и внутренние радости, какие наполняли души людей вдохновенных. Кроме этого средства нет другого к нашему духовному общению с Богом и привлечению в свою душу благодатных Его возбуждений. Кто пренебрегает этим способом, данным всему роду человеческому Самим Богом для приближения к Нему и сообщения с Ним, тот сам преграждает себе путь к источнику света, истинной мудрости и жизни, вне которого человек по необходимости остается во тьме заблуждения и погружается в глубину греховную, имеющую концом своим душевную гибель и смерть вечную.

Вникая в самих себя, разбирая свои глубочайшие желания, мы находим, что одно из основных и существенных требований нашей человеческой природы состоит в том, чтобы мы были во взаимном общении и ближайшем единении с Богом как виновником своего бытия и жизнью первосущей. Это требование нашей природы выражается общим всех людей стремлением к Существу Высочайшему, пред величием Которого невольно благоговеет каждый, в ком сколько-нибудь развито человеческое сознание. Но каким путем мы можем приблизиться к Этому Существу? Где найти Его и как вступить с Ним в блаженный союз? В разумении этих вопросов напрасно стал бы теряться разум наше; он ничего не придумает в ответ на них. Ибо Бог живет во свете неприступнем, Егоже никтоже видел есть от человек, ниже видете может (2Тим. 6, 16). Итак, необходимо, чтобы Сам неприступный Бог снизошел каким-либо образом к нам, Сам открылся бы нам и научил бы нас тому, на чем должна держаться наша взаимная связь с Ним. Это и сделал для нас всеблагий Бог, когда дал нам Свое Слово, Которое одно посредствует между Ним и нами, открывая нам Его волю и поставляя нас чрез это в родственное и дружественное отношение к Нему. Чрез принятие слова Божия человек получает всыновление Богу, становится причастником Божественного естества и делается как бы другом Божиим. Вы други мои есте, ‒ сказал Господь Своим ученикам, ‒ не ктому вас глаголю рабы, яко раб не весть, что творит Господь его; вас же рекох други, яко вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам (Ин. 15, 14-15).

Человек по своей разумной природе естественно стремится к мудрости, жаждет света истины, которая питала бы и поддерживала жизнь его духа. Но, стремясь к этой цели, он не может ясно и отчетливо определить себе даже предмет своего искания. Иногда он понимает истину и мудрость в смысле очень обширном ‒ в смысле какого-то всеведения и всезнания, что, очевидно, никогда не достижимо и само по себе невозможно для его слабого и ограниченного существа. Иногда он истину и мудрость принимает в смысле слишком ограниченном и тесном – именно почитает за мудрость то, что доставляет ему пользу в общежитии и служит средством к извлечению земных выгод. Иногда он принимает за мудрость то, что пред судом Божиим есть чистое безумие и глупость, ибо есть такая мудрость в людях, которую Господь называет буйством и глупостью (см. 1Кор. 1, 18-30). И все это потому, что человек сам по себе далек от истинной мудрости и не знает даже верного пути к ней. Не весть человек пути ея, ниже обретеся в человецех. Бездна рече: несть во мне; и море рече: несть со мною. Утаися от всякаго человека, и от птиц небесных скрыся. Пагуба и смерть рекосте: слышахом ея славу (Иов. 28, 13-14, 21-22).

Где же эта мудрость, которой ищет дух наш и нигде не находит? Она заключается в слове Божием, которое одно открывает нам то, что нам нужно и необходимо знать в жизни настоящей. Слово Божие как слово живого Бога, пребывающего во веки, имеет непоколебимую силу убеждения для нашего разума, не оставляет в душе нашей никакого сомнения в истинности того, что открывает нам; и поелику предмет, открываемый нам этим словом, есть чистая премудрость и истина, то он никогда не прискучивает нам, не утомляет нашего внимания, всегда поддерживает нашу любознательность и не оставляет в нас желания чего-то другого, что было бы лучше и занимательнее для нашего духа.

Человек в настоящем состоянии есть существо падшее, зараженное грехом, который служит для него источником всех зол и страданий, претерпеваемых им в жизни; он чувствует гибельность своего греховного состояния и хотел бы освободиться от него, но как помочь себе в этой нужде? Какою силою одолеть живущий в нем грех, чтобы стать в свободу чистого добра, с которым соединены все его блага и радости? Тут совершенно молчит наш разум, ничего не может придумать в пользу человека. Дело нашего восстановления есть предмет одного высочайшего разума Божия, Который один мог измыслить средства к нашему духовному обновлению и перерождению. Эти-то чудные средства предлагаются нам словом Божиим, которое заключает в себе тайну нашего духовного обновления – благодатного перерождения. Человеку остается принять сие слово, благоговейно хранить его в своем сердце, и оно само, без ведома человека, совершает в нем свое спасительное действие. Так Спаситель, раскрывая животворную силу Своего Божественного слова, производимую им в умах и сердцах людей, сравнивает его с семенем, посеянным человеком в землю, которое само, без всякого со стороны его усилия и попечения, прозябает и приносит плод (см. Мк. 4, 26-28).

Здесь сами собой вспоминаются слова, сказанные Господом на вопрос учеников: Кто может спасен быти? Невозможное у человек, ‒ отвечал Господь, ‒ возможно есть у Бога (Мф. 19, 25-26). Действительно, то, что совсем невозможно человеку по собственным его силам, становится для него удобным и легким по даруемой ему благодати от Бога. Освободиться от греха, вознестись над своим растлением и порчею, возродиться в жизнь новую и святую по собственным силам человека есть дело невозможное; но это самое дело не составляет никакого труда для человека при том средстве, которое предлагает ему Сам Бог. Средство это, как мы сказали прежде, состоит в искреннем, сердечном принятии животворного слова Божия, которое, запав в душу, становится в ней началом ее новой, богоугодной жизни. Хранимое человеком в сердце, оно само овладевает его мыслями, чувствованиями и расположениями воли, переходит в наружные действия и управляет всей его жизнью. Так возникает и мало-помалу образуется в нас внутренний, благодатный человек, который заимствует свое начало и развитие из животворного слова Божия, таящегося в нас как семя жизни.

Одна из величайших трудностей, предстоящих человеку в развитии и возвышении своей обновленной, духовной жизни состоит в том, чтобы оберегать свою душу и сердце от всего, чем обессиливается и подавляется в нем спасительное действие слова Божия. Обессиливается же оно и подавляется излишним пристрастием человека к земным благам, неумеренная привязанность к которым отвлекает его внимание от тайн Небесного Царствия и силы жизни вечной. Неумеренная привязанность к земным благам рождает в душе нашей многоразличные скорби и печали века сего, усиливает суетные заботы и попечения жизни настоящей, делает нас пленниками плоти и мира, погашает в нас любовь к Богу, без которой мы становимся бесчувственными и холодными ко всем великим обетованиям Божиим, погружаемся во мрак греха и все возвышенные стремления нашего духа останавливаются. Что же нам делать, чтобы поддержать в себе спасительную силу слова Божия, данного нам в очищение и освящение наше? Нам нужно усилить наше внимание к животворным вещаниям сего самого слова, нам нужно приложить вящее усердие к изучению его смысла и усвоению его духа, ибо без пособия этого слова мы никогда не свергнем с себя оков мира, не освободимся от власти греха, не восторжествуем над суетой земной жизни и не решим тяжкой для нас борьбы плоти и духа в пользу духа.

Жалок человек в настоящем состоянии; много он испытывает скорбей, нужд и лишений, но источник его богатства, предмет его утешения и радости – при нем. Подавляемый внутренними и внешними теснотами жизни, он часто приходит к мысли: остави мя Бог и Господь забы мя (Ис. 49, 14). Но пока мы держим в руках своих книгу слова жизни, пока не умолкло для нас ее вожделенное благовестие, до тех пор смело можем быть уверены, что любовь Божия – с нами.

Епископ Вениамин (Платонов)

Из кн.: Собрание слов и размышлений епископа Вениамина (бывшего ректора Харьковской семинарии). Кострома, губернская типография, 1908 г.

Епископ Вениамин (Василий Николаевич Платонов) родился  28 февраля 1819 года в семье священника. Окончил Курскую духовную семинарию, Киевскую духовную семинарию и академию. С 1845 года ‒ преподаватель богословских наук и помощник ректора Курской духовной семинарии. В 1848 году был пострижен в монашество и возведен в сан иеромонаха. Впоследствии преподавал в Литовской и Казанской духовных семинариях, был ректором Харьковской духовной семинарии. С 1883 года ‒ епископ Кинешемский, викарий Костромской епархии. В Костромской епархии была учреждена стипендия имени епископа Вениамина для бедных учеников Костромской духовной семинарии и других духовных учебных заведений. Скончался в 1905 году, похоронен в Костроме.