В день празднования памяти святителя Филарета попала на глаза старинная книга профессора Московской духовной академии Николая Ивановича Субботина, посвященная участию в делах Дивеевской обители святителя Филарета и близкого ему наместника Троице-Сергиевой лавры преподобного Антония (Медведева), который в молодые годы имел духовное общение с преподобным Серафимом Саровским. Небольшой фрагмент из книги Н.И. Субботина публикуем:

Надобно сказать, что общение с такими великими старцами, каков был преподобный Серафим, и с другими современными ему, оставило неизгладимый след на характере и деятельности архимандрита Антония. В нем была и навсегда осталась свойственная старцам наклонность к созерцательной и аскетической жизни. Обладая замечательным умом, редкой, памятью и необыкновенным даром слова, оригинальными ему одному свойственным, он любил в тесном кругу и с близкими ему лицами вести беседы, передавать свои воспоминания о встречах с разными замечательными лицами, и особенно о старцах, с которыми находился в сношениях, – рассказывал об их жизни и подвигах, приводил их изречения. Это были поистине увлекательные беседы, – и мы говорим это по своим личным воспоминаниям об них. Между старцами, о которых вел он речи, первейшим был, разумеется, старец Серафим.

Такие беседы его о старцах охотно слушал и митрополит Филарет, высоко ценивший в нем и его обширные сведения о жизни и учении старцев, и замечательный дар повествовать о них. То глубокое уважение к подвигам и наставлениям старца Серафима, каким потом проникнут был митрополит Филарет, было внушено ему всего более именно этими повествованиями о. Антония о великом старце. Доказательства этого можно находить именно в их переписке. Из ответов митрополита Филарета архимандриту Антонию видно, что последний в своих письмах напоминал ему по разным случаям наставления и изречения старца Серафима и что к ним митрополит Филарет относился с великим уважением.

Так, в 1834 г., извещая владыку об учиненных в лавре некоторыми из братии каких-то проступках, о. наместник просил о снисхождении к ним, и в подтверждение своей просьбы указал, как советовали старцы Паисий (Величковский?) и Серафим обращаться с впадающими в подобные проступки. Митрополит Филарет отвечал: «Суждениям старца Паисия и старца Серафима покоряюсь. Но вот слово, которое также не мимо идет: горе, имже соблазн приходит: уне, и пр. Из сего не должно ли заключить, что немощь брата надобно покрывать и тихо исправлять, доколе нет соблазна многим; а когда соблазн является, то надобно или предать дело правосудно, или присоветовать брату удалиться инуды, чтоб и он меньше смущался, и меньше смущал других. По сему, думаю, надлежит поступить с теми, которых вы назвали. Прекрасен совет о. Серафима – не бранить за порок, а только показывать его срам и последствия. Молитвы старца да помогут нам научиться, исполнению!» В том же 1834 г. по одному случаю, митрополит писал о. наместнику: «Вы мне, помнится, сказывали. что покойного о. Серафима пересужали за свободное допущение к себе женского пола. Он мог пренебречь сие: то была его мера; и он не был обязан общественною должностью представлять в себе образец обыкновенного порядка. Нам не позволит сего и наша должность, и наша далеко низшая мера. Так, мне кажется, должно судить о многих подобных случаях». Это писано всего год спустя по кончине старца Серафима, когда беседы о нем о. Антония с митрополитом Филаретом были, конечно, более часты. Но вот, и в 1861 году, через тридцать слишком лет по кончине старца, о. Антоний напоминает митрополиту Филарету его рассуждение о келье, отклоняя предложение владыки – перейти по случаю болезни из своей кельи в его, митрополичью, как более покойную и удобную. Митрополит писал ему в ответ: «Благодарю за поучительное рассуждение отца Серафима о келье. Но он держался в своей келье, как в крепости, потому что его вызывали из нее на сражение: моя келья не стала бы с вами сражаться. Впрочем, да будет, как, лучше рассуждаете: только берегите свое здоровье».

Еще более ясным свидетельством того, как архимандрит Антоний чтил память старца Серафима и какое благоговение к его памяти успел внушить самому митрополиту Филарету, служат их взаимные хлопоты об издании в свет составленного архимандритом Сергием первого жития преподобного Серафима.

Но особенно важно и интересно проследить, как исполнен был архимандритом Антонием, при сильном содействии митрополита Филарета, завет старца Серафима – не забывать его дивеевских сирот.

Попечение того и другого об этих сиротах началось рано – всего два года спустя по кончине старца. Дивеевская община, бывшая любимым детищем преподобного Серафима, осталась по его кончине без обеспечения и, что было всего печальнее, не имела правительственного утверждения на существование, так что и самая земля, на которой устроилась и которою пользовалась она, не значилась ей принадлежащею. Все это делало сомнительным и ненадежным ее дальнейшее существование. При жизни великого старца, огражденные его заботами и молитвенною помощью, сестры и не помышляли о будущем, о дальнейшей их судьбе; когда же не стало старца и в Сарове не нашлось усердных радетелей о Дивееве, находившемся притом в другой епархии, они оказались в положении весьма затруднительном. Нужно было позаботиться об обеспечении дальнейшего существования общины. Что было делать? К кому обратиться? Не без внушения, конечно, от своего покровителя, в Бозе почившего старца, они решились обратиться за помощью к митрополиту Филарету. Для объяснения нужд Дивеевского общежития в начале 1835 года прибыла в Петербург и явилась к митрополиту одна из сестер с полномочием от других. Старец Серафим и Дивеево тогда уже близки были сердцу митрополита Филарета по рассказам о них архимандрита Антония: дивеевскую ходатаицу он принял поэтому с великим вниманием; но она «по простоте» не могла объяснить ему всего, что нужно было знать, чтобы помочь общине. Нужные сведения мог сообщить ему только о. Антоний: к нему, в лавру, владыка и отправил просительницу, снабдив ее письмом, в котором писал: «Письмо сие представит вам, о. наместник, сестра общежития, о котором пёкся о. Серафим. Она прислана искать способа, чтобы существование общежития было утверждено правительством. Но по простоте ее, от нее трудно узнать обстоятельства общежития, которые нужно знать для рассуждения о сем деле. Посему я обращаю ее к вам.

Вы скажете мне, во-первых, надобно ли просить утверждения, или жить, как жили, в надежде на Бога. Есть опасность, что без утверждения могут разогнать. Есть опасность, что не утвердят, и таким образом разрушат то, что стояло бы, не быв примечаемо правительством.

Если думаете, что надобно просить, то, во-вторых, скажите мне, кто основал общежитие, давно ли, кто дал 30 десятин земли, на чье имя, кто дозволил построить для общежития особую церковь при приходской и на каком основании.

Если браться за дело, то, по прежним примерам, лучше начать оное в епархии; но на беду новопереведенный епископ, хотя и был некогда моим учеником, совершенно перестал быть мне знакомым, и не знаю, будет ли в пользу мое ходатайство, если напишу ему о сем деле. Осмотрите сие дело получше, и скажите мне, что делать».

Архимандрит Антоний отнесся к делу со всем усердием – немедленно ответил митрополиту Филарету на его вопросы, сообщил ему все, что знал о Дивееве, и обещал собрать и доставить дальнейшие необходимые сведения. 2-го марта митрополит Филарет писал ему: «Сведений о Дивеевской пустыни буду ожидать от вас и мнения, как повести дело».

Дело это не скоро удалось начать, и тянулось оно долго, за неимением документов официального характера и других данных для успешного ведения его и окончания. Через год, именно 30 апреля 1836 года, митрополит Филарет писал отцу наместнику из Петербурга: «Дивеевская старица пришла сюда и сказала, что к вам были посланы бумаги о их обществе, что не дошли до вас и что должны быть скоро получены вами вновь. Я ждал, что вы мне что-нибудь о сем напишете; но промедлил до того, что теперь и спрашивать вас о сем уже поздно, потому что, вероятно, не пробуду в Петербурге долее половины мая, хотя, впрочем, разрешения о сем не имею. Считайте однако, что вы получили от меня о сем деле вопрос, и что вам надобно сказать мне что-нибудь, если не сказали между тем, как идет письмо сие к вам».

Начатое после этого дело об утверждении Дивеевской общины далеко не было еще доведено до окончания, как ее постигло новое горе. В 1840 году, вследствие бывшего тогда неурожая, сильно поднялись цены на хлеб, и общине, по недостатку средств, нечем было кормиться. В этой нужде дивеевские сестры обратились к тем же покровителям, которые заменили им старца Серафима по его поручению. 16 августа митрополит Филарет писал архимандриту Антонию: «Их полтораста человек терпят голод и спрашивают меня, что делать. Где собрать столько пособия, чтобы пропитать столько? Я предложил им разойтись на время туда, откуда кто пришел. Говорят, не желают. Надоумьте их и меня».

К предложению владыки, что сестрам на время следует разойтись, о. наместник отнесся с огорчением – находил такой совет несоответствующим ни обетам сестер и заветам старца Серафима, ни упованию на помощь свыше. Сообщая это свое мнение владыке, он указывал на пример одной обители, иноки которой хотели разойтись по случаю голода, но были удержаны явившимися святыми мучениками, и не потерпели от голода. Со своей стороны, он просил дозволения у владыки – послать в Дивеево часть денег, кем-то ему завещанных. Архимандритом Антонием было написано, очевидно, обширное и смелое письмо, внушенное ему особенною заботливостью о сиротах старца Серафима. Митрополит не оставил его без некоторых возражений, но тем не менее согласился, что голодающим дивеевским сестрам необходимо оказать материальную помощь, и немедленно, не допуская их до выхода из обители. Вот что именно писал он в ответ: «Простите меня, о. наместник, я думаю, что перемена места на время, по причине глада, может быть сделана без неверности пред Богом. По вере может человек остаться среди бедствия, и по смирению может удалиться, чтобы искать естественной помощи, не удостаивая себя просить от Бога помощи чрезвычайной. И, напротив, может удалиться от трудности по маловерию и малодушию, и может, оставаясь среди бедствия непреодолимого, искушать Бога требованием чрезвычайной помощи, когда мог бы обратиться к средствам естественным. То и другое дело может быть и право, и неправо. Надобно управить оное рассуждением и добрым намерением. Братия обители, которых святые мученики явлением своим остановили от бегства по причине глада и снабдили потребным, потому, думаю, и получили сию помощь, что хотели удалиться по смирению, а не по неверию. Итак, поелику достойны были, то получили чудесную помощь; а если бы ее не получили, без греха прибегли бы к средствам естественным. Если бы и Дивеевским подано было какое знамение остаться, то ясно было бы, что до́лжно остаться.

Впрочем, я сказал им, чтобы до последней возможности претерпели, а при стесняющей крайности отпустили, кого можно, с надеждою и без опасности.

Помочь же им из того, что вверено вам покойною, властны вы, если сие находите согласным с её волею. Конечно, это будет непогрешительное благотворение самой достойной бедности. Только, поелику Дивеевские обратились ко мне, то пошлите им триста рублей моих, в состав того, что вы назначаете. Послать же, точно, надобно по почте, для безопасности. В руки дал я им на дорогу 100 руб., a более опасался. Они назвали мне саровского иеромонаха Илариона, чтобы послать на него. Впрочем, вы сами знаете, как лучше. Саровское начальство к ним не снисходительно».

Этим письмом митрополита Филарета и его согласием выдать пособие дивеевским сиротам отца Серафима архимандрит Антоний был вполне удовлетворен; а послать пособие нашел за лучшее чрез саровского игумена, в том предположении, что этим и его подвигнет прийти на помощь голодающим в Дивееве. Извещенный об этом, митрополит Филарет немедленно отвечал архимандриту Антонию: «Благодарю, о. наместник, за посланное пособие дивеевским и за мысль послать чрез игумена в надежде, что он тем возбудится к человеколюбивому к ним участию».

Профессор Николай Иванович Субботин

Из его кн.: Митрополит Филарет и архимандрит Антоний как чтители заветов и памяти преподобного Серафима. М., тип. Г. Лиссера и А. Гашеля, 1904 г.

Профессор Николай Иванович Субботин (13.11.1827–30.05.1905) – российский историк, писатель и публицист. Родился в семье священника в Шуе. Окончил Владимирскую семинарию. После окончания Московской духовной академии состоял в ней профессором истории и обличения русского раскола. Был учредителем Братства святого Петра Митрополита и редактором-издателем миссионерского журнала «Братское слово». Дружил и состоял в регулярной переписке с обер-прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым. В 1894 году Николай Иванович оставил преподавание в МДА, при отставке получив чин тайного советника, и посвятил себя литературной работе. После закрытия журнала «Братское Слово», он стал публиковать свои статьи в газетах и журналах: «Московские ведомости», «Русский вестник», «Душеполезное чтение», «Вера и Церковь», «Православный путеводитель». Скончался Николай Иванович на своей даче в Томилине и погребен 2 июня 1905 года.