До открытия Серафимо-Дивеевского монастыря, в 1970-е – 1980-е годы, к старым сестрам в Дивеево стал приезжать иеромонах Троице-Сергиевой лавры Вонифатий (Потапов). Как только выпадала возможность, брал Святые Дары, все необходимое для совершения церковных таинств, под плащом прятал монашескую одежду, епитрахиль и поручи, глубоко надевал шляпу, чтобы не бросались в глаза усы и борода, и отправлялся в полюбившееся ему Дивеево. Совершал здесь богослужения, причащал, исповедовал, соборовал и отпевал стареньких дивеевских монашек. Уезжал обратно с желанием вернуться сюда снова. О том, как проходило общение со старицами, написал в книге «Несвятые святые» епископ Тихон (Шевкунов). Описал как раз одну из литургий, которую совершал отец Вонифатий и назвал службу в домике 16 на улице Лесной, где жила матушка Фрося, самой прекрасной и незабываемой в своей жизни.

Впервые в Дивеево батюшка попал совершенно случайно. С архимандритом Виталием (Мешковым), который в то время был еще послушником Виктором, зимой 1973 года они отправились в отпуск в родные нижегородские места. Поехали в Болтинку, потому что узнали о святой болтинской воде. Поисповедовали, причастили там желающих, службу совершили и поехали обратно через Арзамас. Батюшка рассказывает:

– Отец Виталий говорит: «Отец Вонифатий, а рядом же Дивеево тут недалеко, надо побывать бы там!» А я Дивеево и не знал даже и вообще не слышал о нем. Но согласился: «Давайте поедем!» Отец Виталий показывал: «Где-то вот здесь…где-то вот здесь вот…» На Лесную улицу вывел, к дому 16, где матушка Фрося жила.

Когда мы пришли в хибарку-то эту, где она жила, вытащили бутылку со святой болтинской водой. Жидкость в ней булькает, а посередине… посередине этой бутылки – замерзший крест. Вот так. Прямо крест замерзший, будто он был поставлен туда. Вот так Господь такими маленькими чудесами вразумлял меня.          Услышали матушки, что я из лавры приехал, некоторые уже знали меня через отца Кирилла (Павлова), а те, которые в лавру ездили, видели меня там. А у меня Святые Дары всегда были с собой, я без них не ездил никогда. И я стареньких матушек причастил.

И мне так понравилось здесь! Мы пошли ночью в монастырь. Ночью пошли, потому что днем нельзя – там милиция была. Обошли мы Канавку. Ее не видно было, она вся разбитая была. Храмы все разоренные. Все разрушено. В общем, полное опустошение было. Но, все равно, мне так прикипело это место! И стал я каждый  год ездить туда. У меня там даже келия была, на Лесной улице, в домике рядом с матушкой Фросей. Приносили вещи батюшки Серафима туда мне: чугунок, рукавицы, крест-вериги преподобного – я с ним службу совершал. Крест тяжелый, килограммов пять, а потолки в избе низкие, так что мне все время приходилось сгибаться, и спина к концу службы у меня уже так уставала, что не разгибалась. Мне антиминс подарили, а в нем были волосы преподобного Серафима. Рыжеватые.

Матушки стали к нам на Лесную приходить. Все с клюшками, старенькие, – такие, как описывает отец Тихон, древние… Матушке Протасии было около ста двадцати лет, очки она не носила и читала без очков. В доме у нее пусто: стол, лавка – больше ничего не было. Я ее на дому причастил потому, что она ходить не могла далеко.

Потом я летом приезжал и жил больше месяца. Ходил по всем святым местам, и мне даже показали, где раньше монашки грибы собирали. На источнике молебны совершал, воду святил. Стою один, никого нет, только птички поют!

…Вот один случай расскажу. У нас очень много народа собралось. И мы совершали богослужение вечернее. Вдруг хозяйка говорит: «Милиция идет!» Завела она меня в курятник, а там – в подпол. Потом закрывает, насыпает зерно, и куры клюют его. И вдруг слышу голос милиционера. Он встал прямо над моей головой, и мне все слышно. Он говорит: «Мне сказали, что к вам поп приехал». А она такая мудрая, отвечает: «Да, был батюшка, был, был, но уехал, уехал. Был, уехал». И он: «Смотрите у меня! А то накажу вас всех!» И ушел… И смешно, и понимаешь, что опасность была.

А еще был случай, когда я совершал богослужение и пели обедню или вечерню, у нам женщины пришли. Господь или Ангел Господень их привел к нам. Мы спрашиваем: «Вы как нашли-то нас?». Отвечают: «А нам казалось, что где-то поют».

Бывало, две хаты – битком набитые. Конечно, сильно уставал, но, конечно, и радость была большая. А для подкрепления мне сразу всю святыню, которая была в Дивееве, приносили; даже частичка большая Животворящего Креста была там. Я надевал батюшкины рукавицы, в чугунке воду святил. У меня было там такое ощущение, как будто я все время рядом с преподобным.

И как-то так привык, что до самого последнего, пока церкви в Дивееве не открыли, все время туда ездил. Каждый год приезжал причащать кого-то по деревням, по селам там.

Был случай в деревне одной. Поздно вечером из клуба молодежь шла, кино кончилось. А я иду бабушку причащать, сказали, что она умирает. Закутался, чтобы не догадались, кто я, и мы дошли до этой бабушки. Стучимся к ней. Было часов одиннадцать ночи уже. Она даже не поверила: «Откуда?!» Церквей-то нет нигде в округе, и вдруг… батюшка появился! Я ее тут же причастил.             Переночевал у нее, а утром мне сказали: «Там еще один больной, болящий Сашенька, у него ноги согнуты колесом, и он очень сильно страдает от этого». Я его на руки взял, а он такой легонький был. Причастил его тоже. И такая у меня радость была!!! Я только и ждал таких случаев, чтобы нуждающихся неожиданно причащать! В этой же деревне на цепь посадили одну блаженную, повели меня к ней. И она увидела меня и сама ко мне подбежала, и я причастил ее. Как вот это все рассказать?

У меня мысль была такая, что вот еду я в поезде и кому-то плохо, кто-то при смерти. Церквей-то рядом нету. Кто-то скажет: «Вот бы батюшку…» А я тут как тут. И у меня с собой и причастие, и соборование!

Однажды я приехал к матушке Фросе с целью облачить ее в схиму. Я испросил благословения отца Кирилла. Он благословил. И отец наместник тоже благословил меня: «Езжай, езжай, езжай, езжай!» Я быстро собрался и приехал туда вечером, как обычно, чтоб незаметно было. Она мне открывает. Я говорю: «Давай мать, постригать тебя буду». Она отвечает: «Неожиданно…» Говорю: «Батюшка Кирилл благословил, всё…» Она согласилась. Я ее дома постриг в схиму и назвал Маргаритой, потому что икона у меня была святой мученицы Маргариты. Как-то так все сложилось. Ну, и с этого момента я уже, как ее отец, еще чаще стал приезжать, уже несколько раз в году. А когда Дивеево открыли и нашу матушку туда отправили, она меня вызвала в последний раз, и я ее исповедовал, причастил. Вот такая у меня с Дивеевым связь.

Я всегда поминаю всех последних монашек дивеевских. Да вот, о Мастридии тоже молюсь. Я ее похоронил. Когда в первый раз приехал, она умирала в Аламасове. Мы пришли к ней с отцом Виталием, она под Иверской иконкой лежит. Здороваемся, а в ответ: «М-м-м….» У нее язык отрезанный был. Показывает на икону: дескать, сначала к Богородице приложись, а потом уже к ней. Акафист у нее прочитали, я ее причастил. А в другой раз приехал уже на похороны. Я ее похоронил, Мастридию.

А в 1991 году я мощи преподобного Серафима из Москвы в Дивеево сопровождал – такая мне радость была. По всей трассе, где ехали, народ стоял стеной. И все – на коленях!

Дивеево – место особенное. Пример преподобного Серафима и дивеевских сестер учит ревности по Богу. Все батюшкины предсказания о Дивееве сбылись, поэтому у народа такая сильная к нему вера, доверие к нему, к каждому его слову. Раз преподобный сказал – так и будет! Я уже несколько раз перечитываю «Дивеевскую летопись» и каждый раз как бы заново. А в памяти у меня осталось то Дивеево, когда разруха здесь была и я ходил здесь тайком и прятался в подполе.

Разговариваем мы о Дивееве в братском корпусе Оптиной пустыни. Одного из опытных лаврских духовников, архимандрита Вонифатия (Потапова), перевели сюда в качестве братского духовника. И имя у него теперь другое: в схиме он стал Захарией. Архимандрит Виталий (Мешков), с которым отец Захария совершил свое первое путешествие в Дивеево, в 2014 году отошел ко Господу. Духовные чада вспоминали, что он всегда вынимал частицы о упокоении дивеевских сестер, а их в синодике – две тысячи имен.

Дивеевская обитель