2 августа продолжилось празднование 115-летия канонизации преподобного Серафима Саровского: участники торжества посетили Саровскую пустынь и памятные места, связанные со святым батюшкой, в том числе его келию. О том, как восстанавливалась эта келия, рассказывает архитектор-реставратор Сергей Васильевич Демидов.

Сначала я услыхал о том, что саровский храм преподобного Серафима был самый первый в России, освещенный в его честь. С 1949 года там был драмтеатр. Когда театр перевели в новое помещение и очищали помещение от театрального имущества, то под полом обнаружили основание келии преподобного Серафима. Эта информация прошла по телевидению. И у меня тогда мелькнула мысль: как жалко, что это не мой объект. В это время я работал в Троице-Сергиевой лавре в качестве федерального архитектора. Через некоторое время эконома лавры архимандрита Георгия, под руководством которого мы трудились, назначили на Нижегородскую кафедру правящим архиереем. Не дожидаясь хиротонии, зная, что приближается такой важный юбилей, как столетие со дня канонизации преподобного Серафима, отец Георгий стал собирать команду, чтобы начать необходимые работы по подготовке к празднованию этого события. Хотя времени-то на самом деле и не было: январь – август, всего семь месяцев.

Владыка благословил меня заниматься келией. Когда мы приехали в Саров, то обнаружили, что из основания келии, которое было под полом, глубиной около метра, выгребли весь мусор. А для реставратора мусор – это сплошные находки, туда могли попасть фрагменты отделки: обломки изразцов печи, частицы штукатурки, обломки каких-то деталей, рам – то, что могло помочь в работе по ее восстановлению. Это был бы очень ценный материал для реставрации. К сожалению, ничего не осталось.

Наша работа началась со сбора исторических материалов. Первое, что мы взяли, – известную гравюру, на которой Саровский монастырь изображен с юго-западной стороны. На ней как раз виден корпус, в котором проживал батюшка Серафим. Вторая находка – рисунок из саранского архива с видом на монастырь. На краю этого рисунка мы видим вход в сени, где находилась келия батюшки Серафима.

Батюшкина келия входила в одну из секций большого двухэтажного корпуса, который существовал с 1797 года. Устроены саровские келии были, можно сказать, по типовому проекту: сени, из которых двери вели в четыре келии. Две из них выходили на северный фасад, две – на южный. А в стене, которая делила келии, устраивались затопы печей, которые топились из сеней, чтобы не было копоти внутри жилых помещений. И печка обогревала сразу две смежные келии.

Исследование основания келии показало, что стены были разной толщины. Например, уличная стена, чтобы не промерзла, была толщиной в 94 сантиметра – это три большемерных кирпича. Стена, которая делила келии, где был печной затоп, имела толщину 62 сантиметра, или два кирпича. То есть все укладывалось в размеры старого кирпича, из которого был построен корпус.

В  восточной стене нам удалось найти отпечаток дверной колоды от входа в келию батюшки Серафима. Заложена в кладку она была при сооружении келии; ее нижняя обвязка попала в известковый раствор и, как в тесте, отпечаталась в нем совершенно точно ее толщина и ширина – сто пять сантиметров, то есть два с половиной аршина в наружных габаритах. А под известковом раствором мы обнаружили деревянный клинышек, которым дверную коробку выравнивали по горизонтали. Сейчас этот клинышек хранится в музее Саровской пустыни. Таким образом мы определили точное местоположение двери, толщину и ширину коробки. И еще один интересный момент. Когда мы исследовали дверную коробку, то на сохранившейся под ней внутренней плоскости стены под порогом келии нашли подтеки копоти. Они относились как раз ко времени кончины преподобного Серафима, когда монахи тушили тлевшие в его келии вещи.

В это же время, когда мы работали над реставрацией келии, в московском издательстве «Отчий дом» готовили книгу, посвященную Серафиму Саровскому. Директор Михаил Евгеньевич Шкатов дал нам очень хорошие, четкие фотографии. На одной из них очень хорошо видна входная дверь в келию батюшки Серафима. Она была связана из двух широких досок, обита изнутри холстом. Закрывалась на крючок. Но если внимательно присмотреться, то можно разглядеть еще и врезной замок в дверном полотне. Подтверждение того, что в двери был врезной замок, мы находим и в воспоминаниях паломников, приходивших к преподобному Серафиму. Например, когда он скончался, монахи, шедшие на утреннюю службу, почувствовали дым и сорвали дверь с крючка. А когда кто-то приехал и не мог до батюшки достучаться, то пришел монах из соседней келии  и сказал: «Ах, он убег. Вылез в окно и убег в свою лесную пустынь. И ключ унес с собой».

При ведении работ мы с большим трудом, но нашли две широкие доски, из которых  и связали дверь на шпонках, как она была. Петли мы взяли по аналогии с теми подлинными петлями, которые хранились в коллекции музея Саровской пустыни. А замок совершенно чудным образом нашелся у нас в организации. В свое время где-то ломали старый дом, и один из моих коллег-архитекторов сохранил подлинный баташевский замок XIX века.

Важно было соблюсти все эти детали, чтобы воссоздать дух того времени и чтобы было чувство, что батюшка Серафим только-только из этой келии вышел. Поэтому мы и лапоточки искали старые, у кого-то на чердаке они хранились. И холсты, подобные тем, что у батюшки Серафима лежали, и старинные, напечатанные при его жизни книги, иконы того времени и лампаду,  старинные бутылки, и кованый сундучок,  Распятие и серебряный ковшичек – все, что находилось в келии при жизни святого Старца. Интерьер было очень важно  восстановить на период первой трети XIX века. Единственная неудача, и она до сих пор у нас не исправлена, – это то, что второпях поставили в келию стол на точеных ножках какой-то польской фирмы и скамейку. И до сих пор они стоят.

Очень большая работа была проведена с целью реконструкции фасадов. После большого пожара в Саровском монастыре в 70-е годы XVIII века было принято решение сделать каменные келии. Они построены на одном дыхании в течение десятилетия, почти одинаковые, окна оформлены рамочными наличниками и мало чем отличаются друг от друга. Мы изучили сохранившиеся корпуса, обмерили наличники и оконные проемы в сохранившихся келиях. Таким образом, было восстановлено декоративное убранство северного фасада келии преподобного Серафима в том виде, как оно выглядело в XVIII веке. Объем келии был восстановлен в старых габаритах из большемерного реставрационного кирпича, а уже  потом обложен мелким кирпичом, как было сделано в 1902 году, когда готовили храм к освящению.

Самым запоминающимся было восстановление печного затопа; чувствовалась явная помощь преподобного Серафима. Как-то вечером я долго  чертил этот печной затоп, но полной уверенности в том, что я его изобразил правильно, у меня не было. Ложась спать, я решил почитать книжку про Серафима Саровского. Открываю наугад и читаю: «Однажды, – пишет в своих записках Мотовилов, – это было в Саровской пустыни вскоре после исцеления моего, в начале зимы 1831 года, во вторник конца ноября, я стоял во время вечерни в теплом соборе Живоносного Источника на обыкновенном, как и потом всегда бывало, месте моем, прямо против чудотворной иконы Божией Матери. Тут подошла ко мне одна из сестер Мельничной общины Дивеевской. Эта сестра сказала мне: “Ты, что ли, хроменький барин, которого исцелил вот недавно наш батюшка, отец Серафим?” Я отвечал, что это именно я и есть. “Ну, так, – сказала она, – иди к Батюшке; он велел позвать тебя к себе. Он теперь в келии своей в монастыре и сказал, что будет ждать тебя”.

Оставив слушание Божественной службы, я немедленно побежал к нему в келию его. Батюшка отец Серафим встретил меня в самых дверях сеней своих и сказал мне: “Я ждал, ваше Боголюбие. И вот только немного повремените, пока я поговорю с сиротами моими. Я имею много и с вами побеседовать. Садитесь вот здесь”. При этих словах он указал мне на лесенку с приступками, сделанную, вероятно, для закрывания труб печных и поставленную против печки его, устьем в сени, как и во всех двойных келиях Саровских устроений. Я сел было на нижнюю ступеньку, но он сказал мне: “Нет, повыше сядьте”. Я пересел на вторую, но он сказал мне: “Нет, ваше Боголюбие. На самую верхнюю ступеньку садиться извольте”. И, усадив меня, прибавил: “Ну вот, сидите же тут и подождите, когда я, побеседовав с сиротами моими, выйду к вам”». Вот, он сел на самую верхнюю ступенечку спиной к затопу печи. Скамеечка эта сохранилась в музее Серафимо-Дивеевского монастыря. Таким образом, не прошло и пяти минут, как я уже был в полной уверенности, что рассчитал на чертеже  все правильно.

А второй случай связан с подсвечником, который стоит на столе перед иконой «Умиления» у батюшки Серафима. На старинных гравюрах, которые делались в Саровском монастыре, изображен подсвечник очень интересной, редкой формы с основанием в виде звезды Соломона. И вот, еду из Сарова в Дивеево на планерку, которую проводил владыка Георгий, и вдруг вижу вывеску «Антикварный магазин». Меня это очень удивило: в селе – вдруг антикварный магазин. И первое, что я увидел, зайдя в этот магазин, – стоят три подсвечника, из которых один – тот, который нам как раз нужен. Ну, конечно, его, по благословению владыки Георгия, тут же купили.

Очень интересная работа связана с восстановлением изразцовой печи. Ее изображение есть на старых фотографиях, с лежаночкой, с переходящим изразцом, с поясочком, с карнизом и с цокольным изразцом. Кстати, именно это изображение помогло нам дополнительно определить высоту келии внутри.

У нас было два способа, благодаря которым мы определили ее высоту. Первый – по размерам окна: по его высоте от пола до подоконника, по высоте самого окна и по расстоянию от верха окна до потолка. Мы провели исследования  и сопоставления этих высот в  келиях Саровского монастыря и выяснили общую высоту помещения келии. А второй способ, для проверки, у нас был по высоте изразцов, которыми облицовывали печь. В коллекции музея города Балахны, который славился своим изразцовым производством, мы нашли изразец очень близкий по рисунку к  бывшему на печи в келии Преподобного, но он отличался по цвету: был синий, а у нас, по воспоминаниям архитектора Соколова, были зеленые.

При исследовании свода, который отделял подполье келии батюшки Серафима от подвального этажа под корпусом, мы нашли отпечаток следа основания этой печки. Это очень тонкий слой заливочки, который давал габариты ее фундамента. Таким образом, и печка была восстановлена. Керамический цех Ярославской реставрационной мастерской во главе с ее директором Виктором Даниловичем Шаульским очень быстро и качественно сделала изразцы. Учитывая весьма сжатые сроки, за эту работу никто, кроме них, не взялся. Единственное, что мы не успели сделать на изразцах, так это повторить толщину эмали: на балахнинских изразцах эмаль ложилась толстым слоем и она была объемная. Но это очень затягивало производство, и мы сделали просто расписные изразцы. Конечно, об этой особенности балахнинских изразцов мало кто знает, и рядовой паломник на это внимания не обратит. Но, тем не менее, такая недоработка есть.

На старых фотографиях было четко видно, что полы в келии были из широких досок. Плинтусов вдоль стен, к которым мы так сейчас привыкли, не было – настолько точно подгонялись доски пола к стенам. Все эти детали надо было учитывать, чтобы интерьер выглядел достоверно.

Нам очень помогло описание келии, сделанное архитектором Соколовым, который с Мантуровым побывал у батюшки Серафима, когда начиналось строительство Рождественских храмов в Дивееве. Он подробно и профессионально все описал: «Довольно просторная комната, с одним входом из коридора, имеющая два окна в сад, завалена была почти вся какими-то связками, в бумаге, холсте, клеенке и разных материях. Против двери находилось небольшое пространство для приема. А от оного проложены две узенькие дорожки к двум углам, северо- и юго-восточному, где стояли иконы с теплящимися лампадками. Недалеко от двери, на площадке для приема, стоял сундук, на котором находились Распятие с горящею лампадкой, разной величины бутылки с деревянным маслом и красным вином, серебряный ковшичек, несколько просфор и довольно большая кучка сухариков из просфор на бумаге. Вот и все убранство его оригинального жилища. Постели я в нем не приметил, а слышал впоследствии, что этот самый гроб, который я видел в коридоре, сделан был собственными руками и служил ему постелью для ночлега».

И сейчас, входя в воссозданную келию, мы видим то же самое: сундучок, самотканые половички, холсты, свечи. Все восстановлено с документальной точностью. Это отмечается и многочисленными паломниками.

Запись Светланы Федуловой, г. Москва

Видеозарисовка Андрея Холенко, г. Москва