Войти внутрь себя и найти покой

Как-то мне довелось принимать исповедь одной русской женщины, знаменитой писательницы. Она была чем-то расстроена, и я ей сказал, что если наш ум рассеян и носится, словно бабочка, туда-сюда, то мы никогда не найдем покоя от находящих скорбей. «Знаете, ‒ ответила она, ‒ точно то же самое мне сказал один пожилой священник в России. Он пере­крестил мою голову после исповеди и добавил: “Не­разумная, войди внутрь себя ‒ и найдешь покой”». Услышав эти слова от нее, я удивился простоте и глу­бине слов священника. Действительно, до тех пор, пока наш ум не войдет в сердце, мы всегда будем не­внимательными, обуреваемыми всякими напастями, сверхчувствительными и думающими, что нас никто не любит и все враждуют против нас.

В Ветхом Завете мы находим различные ответы на вопрос: «Что есть человек?» Но иногда о человеке говорится как о существе, имеющим глубокое серд­це, которое, стремясь к истине, все время ищет под­линного знания и чувства Бога. Без духовного чув­ства Бога в глубине своего сердца человек остается безутешным, а, не имея радости, мира и утешения, ни­кто из нас не способен послужить Богу как должно.

В одном из посланий святого апостола Павла есть такие слова: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, что­бы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Хрис­товы, умножается Христом и утешение наше. Скор­бим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения которое совершается перенесением тех же страда­ний, какие и мы терпим. И надежда наша о вас твер­да. Утешаемся ли, утешаемся для вашего утешения и спасения, зная, что вы участвуете как в страданиях наших, так и в утешения (2Кор. 1, 3-6). В этом замечательном отрывке многократно употребляется слово «уте­шение», и это не случайно, так как без благодатной радости и мира мы не можем жить духовно. Не имея Божественного утешения, мы неизбежно впадаем в пересуды, в осуждение окружающих, в ропот и недо­вольство. Нам тогда начинает не нравиться, как при­готовлен обед или как поет хор и так далее. Но если мы заняты своим сердцем, стараясь познать и почув­ствовать в себе Бога, то тогда у нас просто не будет времени на все перечисленное выше. Более того, даже то, что является действительно негативным, затмится позитивной энергией жизни духовной.

У занятого своим сердцем нет времени ни на что другое, он отстраняется даже от разговоров с окружающими. Делает он это, конечно, не по презрению и не по гордости, а только потому, что всецело погло­щен драгоценным внутренним деланием, видя в нем смысл и назначение человеческой жизни. Так каж­дому из нас должно войти внутрь, заняться собой, и тогда все остальное приложится. Именно в этом за­ключается учение и традиция исихазма, к которому призваны монахи и вообще все христиане. В осно­вание нашего монастыря положена именно эта традиция, основными элементами которой, по мысли отца Софрония, являются Божественная литургия и Иисусова молитва. И та и другая помогают нам стя­жать молитву, творимую в глубине сердечной.

Враг стремится отвлечь внимание ума на предме­ты видимого мира, на страсти, чтобы мы жили как неразумные язычники, не знающие Бога. Но подлинный исихаст постоянно заключает свою мысль в пределах ума и тела, так как человеческое тело не яв­ляется чем-то злым и отвратительным, напротив, оно сотворено быть храмом Божиим. Нам просто надо избавиться от овладевшего нами плотского мудро­вания и приготовиться к встрече Господа. Что та­кое человек, ‒ вопрошает святой Иов Бога, ‒ что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое? Что такое человек, зачем он Тебе? (Иов. 7, 17). И Бог го­ворит: Мое имя будет на нем (3Цар. 8, 29), и буду жить среди сынов Израилевых и не оставлю народа Моего (3 Цар. 6,13). Вот чего желает Господь, и потому нам надо совлечься плотского разума, чтобы Бог посетил и воззрел на наше сердце. Хотя, конечно, совсем нелегко удерживать ум в сердце, чтобы он пребывал там неисходно. Более того, это и невозможно сделать, если тому не научит Сам Дух Божий.

Когда мы, пребывая умом в сердце, устремлены к Богу всем существом, тогда мы начинаем видеть, на­сколько глубоким является сердце. Процесс сосредоточения болезнен, но он приводит к зарождению в нас теплоты, и тогда ум, следуя в глубь сердечную и проходя, по слову Господа, чрез огненное креще­ние и очищение, начинает жить как должно. Человек вновь обретает способность управлять самим собой и всецело устремляться к Богу.

По словам святителя Григория Паламы, ум наш совершает троякое движение. Во-первых, вследствие первородного греха, вкушая от древа познания доб­ра и зла, он обращен и прилеплен к миру сему. Вто­рое движение ума состоит в возвращении от мира в сердце, являющееся центром личности человека. И наконец, когда ум утвердится в сердце благодатью Божией и человек начинает вполне владеть собствен­ной природой, тогда происходит третье движение ‒ всем существом человек устремляется к Богу, своему Искупителю, чудесно приведшему в гармонию силы его души.

Цель подвигов христианина ‒ возвращение серд­ца в первозданное состояние. Должно освободить сердце от толстого слоя грязи страстей, так чтобы ум мог найти его. Что бы мы ни делали по послушанию Церкви, как бы ни трудились ради нее, все должно способствовать раскрытию сердца. Великую помощь оказывает в этом чтение Священного Писания; до­статочно хранить в уме лишь несколько слов, вдох­новленных Святым Духом, чтобы в нас затеплилась искра, при свете которой мы начнем понимать со­кровенный смысл этих слов, и тогда ум обратится к сердцу. Впрочем, ведущим в глубины сердца царским путем является послушание. Им мы распинаем свой ум и отвергаем человеческую опору, вверяясь всеце­ло Богу и Его слову, Его заповедям. Если мы шеству­ем этим путем, то начинаем понимать премудрость и силу Того, Кто воздвигает даже мертвых к жизни.

Хочется подчеркнуть особо, что только чрез по­слушание происходит передача живой традиции, не чрез дисциплину. Дисциплина и самоконтроль относятся к области падшей человеческой природы и имеют ограниченное значение, мы же ищем не что иное, как новое рождение от Духа чрез веру и истинное послушание. Дисциплина полезна как практиче­ская организация жизни, но она не может раскрыть сердце. Для духовной жизни по воле Божией, для претворения земной жизни в Божественную литур­гию необходимо послушание. Как бы мы ни были мудры или сильны, без послушания мы остаемся беспомощными и неспособными помочь другим. Если основываться лишь на дисциплине, то очевидно, что сильные смогут выполнить ее требования, а слабые нет, и потому настоящая цель общежития не достигается. Но если мы живем послушанием, тогда дух наш будет смиренным, и тогда даже самые слабые будут соединены со всем Телом и жить согласно Божественному замыслу о каждом из нас. Послушанием каждый из нас находит свое место в едином Теле, и кто послушанием распинает свое мудрование, тот обрящет сердце. Может, ты и не самый великий сосуд, но ты будешь преисполнен с избытком. Не всем дано быть исихастами, но каждый может быть послушным и единым с Телом Церкви, единым с Главой этого Тела ‒ со Христом.

Другим способом раскрытия сердца является переживание чувства стыда, в особенности во вре­мя таинства исповеди. Часто бывает, что, исповедав грехи со стыдом, мы после этого вместо стыда ощущаем светлую, мирную свободу. Ум становится воз­вышенным, освобожденным, молитва течет сама со­бой, радостно, сердце бывает чутким и нежным, чего не обретешь даже часами плача в уединенной келии. И все это даруется за какое-то мгновение исповеди! Христос ‒ Глава Тела Церкви ‒ претерпел позор на кресте, и когда мы терпим хоть какую-то долю позора и стыда ради Него, Он роднит нас со Своим Духом и посещает благодатью, которая расширяет сердце. Да расширится сердце ваше! (2 Кор. 6, 11) ‒ восклицает апостол Павел.

О, как мы нуждаемся в таком расширении, распространении сердца нашего, которое есть плод креста и воскресения. Нам надо соединиться со страждущей Главой и тем постичь тайну креста, восприняв всестороннее расширение своего сердца и в широту, и в долготу, и в высоту, и в глубину, как пишет апостол в Послании к Ефесянам (Еф. 3, 18). Во время таких ду­ховных бесед, какую мы имеем сегодня, всем нам подается обильная благодать, потому что мы ‒ члены Тела Христова. Христос невидимо пребывает с нами, и Его присутствие сообщает благодать. На самом-то деле не так уж и важно, о чем наша беседа, главное, что благодатное присутствие Господа ощутимо нами.

Итак, стыд, который мы терпим на исповеди, есть шествие путем Христовым, так как стыд раскрывает сердце. Хоть и в поругании было вознесено на крест тело Христово, но в нем обитала полнота Его Боже­ства и светоносная слава. И потому, когда мы терпим самое ничтожное унижение ради Него, Он признает нас Своими, сродными Его Духу, и сообщает свет и утешение величайшего Духа Утешителя.

Православные христиане принимают страдания как драгоценный дар, потому что, только страдая, мы можем быть причастными Главе, Тело Которого и по сей день страдает в сем мире. Более того, если сердце не болезнует, оно остывает и становится заживо по­гребенным в груди. (Еще будучи рясофорным мона­хом, я посетил монастырь Филофей на Святой Горе Афон, и там один молодой монах, сияющий благодатью, сказал мне: «Мы счастливы, если наше сердце болит»). Воистину, такая боль поставляет нас на путь Христов, именно ею Господь очищает сердце. Отец Софроний говорил, что мы остаемся непричастными Божественной литургии, если, пребывая в храме, не имеем при том и болезнующего сердца. Православному христианину свойственно принимать духовную боль посредством личного аскетического подвига и смирения, рождающегося при правильном прохождении таинства покаяния. Но бывает, что даже такие усилия не приводят к раскрытию сердца, и тогда Бог помогает нам тем, что попускает болезням, клеветам, гонениям сокрушить нас, как это видно из житий святых. Испытания помогают войти в глубокое сердце и уже после всегда хранить его теплым, болез­нующим.

Внимательно читая книги отца Софрония, на­чинаешь понимать, что он считает исихазм, т.е. неустанное стремление «войти внутрь и найти покой», необходимым условием и верного совершения Боже­ственной литургии, и духовнического служения, и настоящего понимания слов Священного Писания. Только трудящийся над своим собственным сердцем духовник может сообщать пасомым возрождающую их благодать. Люди именуют нас, священников, от­цами, но таковы ли мы на самом деле? Обновляет ли наше слово людей, рождает ли их к духовной жиз­ни? Если да, то мы, действительно, можем называть­ся отцами, если нет, то мы напрасно носим это имя. Только когда мы нисходим вниз, к основанию перевернутой Божественной пирамиды, ко Христу, нам становятся родными Его святые слова, которые мы читаем в Писании, которые возглашаются с вершины этой опрокинутой пирамиды. Таким образом, до тех пор, пока мы не распнем ум на кресте евангельских заповедей и не войдем в глубь своего сердца, мы не сможем как должно переживать Божественную ли­тургию, ни помогать обращающимся к нам людям, ни разуметь вполне слово Божие, и тогда цель даро­ванной нам жизни останется недостигнутой.

Мне хотелось бы прочесть вам выдержку из пись­ма святителя Григория Паламы к монахине Ксении, в котором он излагает основы исихазма. (Надо ска­зать, что не обрати нашего внимания и не растолкуй этих слов отец Софроний, я никогда бы не понял их глубокого смысла. Часто случалось, что отец Софро­ний высказывал какую-то мысль, и позже, встречая то же самое у святых отцов, мы удивлялись, что они выражали именно то, что мы уже слышали и приня­ли от нашего отца. Данный фрагмент важен тем, что в нем святой Григорий Палама в полноте выражает то учение о личности, об ипостаси человеческой, ко­торое мы находим и у отца Софрония.) «Когда на­ступит день и взойдет утренняя звезда в сердцах на­ших, тогда истинный человек, т.е. ум, четверократно расширенный, исходит на свое истинное делание, восходя по светлому пути, ведущему к высотам веч­ности. (По объяснению отца Софрония, истинный человек здесь тот, кто совершает покаяние не на ду­шевном, психологическом, уровне, а на онтологическом, духовном). Во свете этом ум, еще причастный и привязанный к веществу, а может, уже и отделен­ный от него, что зависит от достигнутого им уровня чудесно созерцает сверхкосмическую реальность. Не обладая точным и верным знанием ни о вещах чувственных, если они не находятся прямо пред ним, ни о превосходящей его духовной реальности, че­ловеческому уму свойственно заблуждаться, словно слепому, но не на крыльях фантазии воспаряет он ныне. Ум возносится истинно неизреченною силою Духа, видя невидимое и непостижимо слыша неизре­ченные слова, которые невозможно и пересказать. Объятый этим чудом, он и после сего пребывает по­добным ангельским ликам, став земным ангелом Божиим. В самом себе он возводит весь тварный мир к Богу, ибо он в той мере, в какой стал подобен своему Первообразу, объемлет ныне и мир, и Творца всего мира»*.

Этот фрагмент напоминает нам главу о видении нетварного света из книги отца Софрония «Видеть Бога как Он есть», в которой говорится об обре­тении человеком подобия Богу и о пути, ведущем к этой цели, т. е. об исихазме. Созерцание нетварного света, по его словам, приводит к тому, что чудесный цветок ‒ личность, ипостась человека ‒ раскры­вается в полноте. Просвещаемый этим светом и рас­крывающий необъятно широко свое сердце человек приносит Богу в молитве все творение. Как видите, у святителя Григория мы находим учение о личности, которое так вдохновенно нам излагал и отец Софро­ний, желая, чтоб мы усвоили его. Он помогал нам научиться сходить в глубину своего сердца, имея ум распятым безумием Креста Христова и сердце со­крушенным пламенным покаянием, чтобы мы сподо­бились воспринять и утешение Христово. Делая выговор или наставление, утешая или разъясняя нам сей путь, он хотел, чтобы мы с радостью следовали им. Он прекрасно знал, что мы не способны выполнять то, что требуется от нас, ни вести эту сложную брань, если будем лишены Божественного утешения.

О страдании и утешении отец Софроний писал в своих письмах ко многим людям, например, отцу Борису (Старку) и его супруге матушке Наталии. Вернувшись в Россию из Франции в 1952 году, семья Старков столкнулась с тяжелой политической ситуа­цией. Их возвращение на родину отец Софроний сравнивал с восходом на гору подвига, трудного, но важного и необходимого для обретения большего познания, для большего морального, вернее, духов­ного, права общаться с изнемогающими в трудах и скорбях. «Неловко звучат слова утешения в устах того, кто сам не переживал скорби или сам не трудил­ся до пота и даже до крови. А когда этот опыт есть, то чем богаче этот опыт, тем более действенно слово. И священнику это нужнее, чем кому бы то ни было. Т.е. знать жизнь до глубин ада. Знать, конечно, и вос­кресение. Иначе все бессмысленно»**.

Смысл этих слов отца Софрония в том, что если наше сердце не сострадает ближнему, то мы не можем и утешить его. Живительные слова, и такие важные для священников. Оказывается, чем глубже опыт наших переживаний, тем вдохновеннее слово. Позна­вая жизнь Христа во всем ее объеме, во всей глубине даже до бездн ада, мы чрез Его воскресение обретаем полноту ведения, и тогда наше пастырское служение становится преисполненным смысла, плодоносным.

Следующим способом найти глубокое сердце яв­ляется безропотное перенесение замечаний и укорений от старца. По преимуществу в этом-то и заключается распятие своего ума и воли. Покоряясь, мы освобождаемся от самочиния, лжеподвигов и мечтательности. Если в нас живет сыновнее доверие к старцу, мы с благодарностью примем выговор. Если же из-за малого замечания мы готовы отвернуться от старцев и стать независимыми, то тем самым мы встаем на путь, на котором никогда не сподобимся истинного утешения и не найдем глубокого сердца. Более того, без веры и доверия старцу невозможно быть совершенным членом Тела Христова, лицемер­ное послушание по внешности не приносит настоя­щей пользы. Если мы ищем духовного обновления, то без сердечной боли и скорби не обойтись.

Также необходимо подчеркнуть великое значение устоев и традиций, утвержденных в Духе Святом и Самим Духом Святым. Необходимо чтить их своей жизнью и избегать ставить падшее мудрование пре­выше традиции. Безразличие к Духу Святому есть самая распространенная причина застоя в духовной жизни, которая приводит к неспособности принять традицию. Нам нельзя оставаться в пределах падше­го разума. Церковь призывает нас утвердиться на не­зыблемом основании, чтобы ум пребывал в должном устроении. Мы же вместо этого часто угрызаем, ис­требляем и даже «съедаем» друг друга, как говорит апостол Павел (Гал. 5, 15). Говоря о духовном совершенстве, преподобный Иоанн Лествичник различает степе­ни преуспеяния монахов в зависимости от того, как они переносят оскорбления и порицания. Заметьте, такой критерий не имеет никакого отношения к так называемому образцовому благообразному поведе­нию, молитвенным правилам или поклонам. Разу­меется, все это хорошо, однако проверяется наше устроение посредством укорений. Если мы приходим в ярость от малейшего замечания, то очевидно, что труды наши бесплодны. Мы часто упускаем из виду ценность доверия. Отец Софроний подчерки­вал, что духовники редко решаются испытывать кого бы то ни было, потому что хорошо знают собствен­ную немощь и боятся проявлять чрезмерное дерз­новение. Тем не менее, некоторые из них обладают даром рассуждения и способны вести своих духов­ных чад вплоть до самого порога смерти. Разумеет­ся, они не собираются довести учеников до смерти, но стремятся им помочь умертвить греховные при­вычки ветхого человека, чтобы они обновились и стали сынами Божиими. Зная о такой великой пользе строгого слова, будем стараться принять его сразу, в молчании, не потопляя его потоком ответных слов и самооправданием.

Я желаю подчеркнуть исключительную важность этого принципа. Если церковным установлениям не оказывается должное уважение и любовь, тогда учение Церкви, столь прекрасно выраженное в пи­саниях святого Силуана и отца Софрония, останет­ся недоступным для нас. Нам не удастся ни усвоить, ни передать его последующим поколениям. В таком случае мы останемся лишь группкой приятных лю­дей, которые попустили традиции истинной жизни умереть вместе с ними. Бог да избавит нас от этой беды! Ведь путь-то уже пройден, основания положе­ны, ничего не надо изобретать. Простите меня, что я дерзаю так говорить, но нет ничего невозможного для того, кто имеет желание следовать путем тради­ции, принимая все, что неложно поставляет нас на путь Христов, который также есть и путь наших бо­гоносных отцов.

Архимандрит Захария (Захару)

Из его кн.: Сокровенный сердца человек. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2015 г.

 

*Григорий Палама. К всечестной монахине Ксе­нии. ‒ Добротолюбие, т. 5, издание Сретенского монастыря, 2010 г.

** Софроний (Сахаров), архим. Письма близким людям. М., 1997. С. 46.

 

Архимандрит Захария – ученик и преемник известного подвижника благочестия наших времен архимандрита Софрония (Сахарова) – ученика и преемника преподобного Силуана Афонского. Архимандрит Захария родился на Кипре в православной семье, в Англию приехал в 18 лет для изучения химии. Здесь нашел архимандрита Софрония, стал его учеником и принял решение посвятить свою жизнь Христу в монашеском образе. Сначала отец Софроний направил его в Париж для получения богословского образования (это было в начале 1960-х гг.). Там отец Захария защитил докторскую диссертацию на тему «Христос – наш Путь и наша Жизнь», научным руководителем его был известный богослов Георгий Манзаридис. И на следующий же день по возвращении в Эссекский монастырь удостоился принятия монашеского пострига.

Отец Захария свободно говорит на русском, греческом, французском и английском языках. Вместе с отцом Софронием перевел целый ряд книг с русского на греческий язык, написал и свои книги: «Сокровенный сердца человек: Взращивание сердца в православной антропологии», «Снедь для монахов», «Искупуя время», «Расширьте и вы ваше сердце» и др. Много выступает с лекциями о богословии преподобного Силуана Афонского и архимандрита Софрония (Сахарова) в разных странах.

Read More:

Священник села Автодеево Михаил Критский

Священник Михаил Алексеевич Критский родился 4 ноября 1879 года в селе Поляны (Мисюриха) Арзамасского уезда Нижегородской губернии. Предки его – дед псаломщик и отец священник Алексей Александрович Критский – честно служили крестьянскому сословию на сельских приходах Нижегородской епархии. Когда Михаилу исполнилось шесть лет, семья Критских переехала в село Белкино Семеновского уезда. Здесь отец Алексей Критский […]

Христианизация Руси

Язычество не было религией в современном понимании – как христианство, ислам, буддизм. Это была довольно хаотическая совокупность различных верований, культов, но не учение. Поэтому объединение людей разных племен, в чем так нуждались восточные славяне в X-ХII веках, не могло быть осуществлено язычеством. Да и в самом язычестве было сравнительно мало специфических национальных черт, свойственных только […]

Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий: «Монахи — духовные воины, и дух монашеского служения неизменен в веках»

— XXIX Образовательные чтения посвящены в этом году 800-летию со дня рождения святого благоверного князя Александра Невского. Несколько интересных докладов о личности князя Александра прозвучало в ходе работы направления «Древние монашеские традиции в условиях современности». Владыка, какие качества характера этого святого достойны подражания, на Ваш взгляд? — Каждый народ чтит людей, особо значимых в его истории. […]