7 сентября 2017 года, в канун сретения Владимирской иконы Божией Матери, совсем немного не дожив до своего 98-летия, отошел ко Господу Алексей Петрович Арцыбушев (в монашестве Серафим) – последний из тех, кто помнил старое Дивеево.
«Самое главное в моей жизни ̶ родители и место рождения, – писал в своих автобиграфических книгах Алексей Петрович. – Родился я в Дивееве в 1919 году. Мой дед по отцовской линии, Петр Михайлович Арцыбушев, нотариус Его Величества, в 1912 году большую сумму пожертвовал на обитель, и ему были переданы в пользование земля и домик, раньше принадлежавшие Михаилу Васильевичу Мантурову. К мантуровскому домику дедушка пристроил огромный дом в двенадцать комнат и со всей семьей покинул Петербург, перебравшись в Дивеево. Арцыбушевы принадлежали к высшему петербургскому обществу, но были «белыми воронами». Про них говорили: "Все – на бал, а Арцыбушевы – в церковь".
Черногорские предки А. П. Арцыбушева — царица и царь Черногории Петр II Петрович Негош
Моя мама, Татьяна Александровна Арцыбушева, урожденная Хвостова, дочь министра юстиции и внутренних дел Александра Алексеевича Хвостова, осталась вдовой в двадцать четыре года с двумя младенцами на руках – мной и старшим братом Серафимом. Папа скончался от скоротечной чахотки в 1921 году. Его последними словами был наказ моей матери: "Держи детей ближе к Церкви и добру". Мое детство прошло в мантуровском доме, где я жил с мамой, братом, дедушкой и бабушкой – чистокровной черногоркой, от которой мне досталась лишь четверть горячей черногорской крови, но и ее было достаточно!..
После смерти отца мама приняла тайный постриг с именем Таисия. О том, что мама монахиня, я узнал, уже будучи взрослым, из записок, которые мама написала по моей просьбе ("Записки монахини Таисии").
Братья Арцыбушевы: Серафим и Алексей
С детства у меня осталась уверенность, что преподобный Серафим присутствовал в нашем доме. К нему обращались в любых случаях – пропали у бабушки очки, не может объягниться коза: "Преподобный Серафим, помоги!" На моей памяти закрывали Саров, разгоняли дивеевских сестер. В нашем доме принимали нищих и странников, останавливалось духовенство».
Вот одно из дивеевских детских впечатлений маленького Алеши: «О, Пасха моего детства! Окна нашей детской выходили в огромный сад с большой березой, управляющей в моем воображении монастырским хором, который пел то "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых", то "Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою". А в эту Великую Субботу стояла она в полной тишине своих могучих ветвей, "плотию уснув, яко мертв", в торжественном ожидании великого таинства пасхальной ночи. Нас, детей, в этот день укладывали спать еще засветло, зашторив все окна, но можно ль заснуть? Таинственность и напряженная тишина Великой Субботы, жившая в ветвях белой березы, проникала и в наши детские души и разливалась вокруг. Она жила в сосновых бревнах туго проконопаченных паклей, в тихом мерцании огромной лампады, знакомой мне с младенчества, у большого образа Казанской Божией Матери, висящей на стене против кроватей, добрый лик Которой смотрел на меня, проникая в душу, рождая в ней и в моем воображении мир иной. В этом мире я, наверное, был до своего рождения и в него я должен вернуться, в нем – мой братец Петруша вместе с херувимами и с шестикрылыми серафимами, которые беспрестанно поют в райских садах: "Свят, Свят, Свят, Господь Бог Саваоф". И белая береза вместе с ними поет и ликует в этот субботний вечер, а скоро, очень скоро "Ангел вопияше Благодатней!" Можно ли заснуть в такой предпасхальный вечер? Вот почему заснул я в пасхальном стихаре у царских врат, когда на разных языках, торжественно и очень долго читали владыки: "В НАЧАЛЕ БЕ СЛОВО И СЛОВО БЕ К БОГУ И БОГ БЕ СЛОВО!"».
А. П. Арцыбушев держит рипиду во время всенощного бдения накануне освящения Троицкого собора. 1989 г.
В семье Арцыбушевых особенно чтили икону Божией Матери «Умиление» Серафимо-Дивеевскую. В 1930 году, когда его мать с детьми была выслана из Дивеева в Муром, на следующий день по приезду Арцыбушевы пришли «на поклон» к матушке игумении Александре (Траковской). В темном углу маленькой келии матушки стояла чудотворная икона «Умиление», перед которой коленопреклоненно скончался преподобный. «Мы все приложились к ней, но тогда я не мог представить, какую огромную роль сыграет в моей жизни эта икона. Она всегда появлялась неожиданно в самые трудные периоды моей жизни», – написал в своих воспоминаниях А.П. Арцыбушев.
Алексей Петрович говорил о себе, что он – простой человек, а вся его жизнь состоит из удивительных событий, произошедших по милости Божьей, по ходатайству Божьей Матери и преподобного Серафима Саровского, который был будто бы членом их семьи. В 1946 году Алексей Петрович был арестован по «церковному делу непоминающих». После восьми месяцев следствия на Лубянке, во время которых, он, по его словам, «прошел все круги ада», решением Особого совещания при МГБ был приговорен к шести годам ИТЛ «за участие в антисоветском церковном подполье, ставящем своей целью свержение советской власти и восстановление монархии в стране». 16 мая 1952 года освободился из лагеря с последующей вечной ссылкой в город Инту Коми АССР. Как художник получил право самостоятельного устройства и оформился на работу в Дом культуры на ставку дворника.
После реабилитации в 1956 году Алексей Петрович стал членом Союза художников СССР, работал на комбинате графического искусства. Спустя много лет написал и издал восемь книг о пережитых событиях: «Милосердия двери», «Сокровенная жизнь души», «Горе́ имеем сердца», «Саров и Дивеево. Память сердца», «Матушка Евдокия. Самарканд, храм Георгия Победоносца», «Возвращение» и др.
А. П. Арцыбушев в последние годы жизни
Он пережил смерть самых близких ему людей, и голод, и воркутинские лагеря, и другие невзгоды. Выжить в нечеловеческих условиях и сохранить душевную доброту ему помогла вера в Бога.
В 90-х годах прошлого века он много сделал для возрождения монастырского Троицкого собора. В доме священника Виктора Шиповальникова Алексей Петрович увидел чудотворную икону Божией Матери «Умиление», перед которой скончался преподобный Серафим Саровский и воспринял эту встречу как знамение свыше. На календаре был 1990 год.
Монахиня Серафима (Булгакова), до революции проходившая послушание в иконописной мастерской вместе с тетей Арцыбушева Марусей, в монашестве получившей имя Варвара, помнила Алексея Петровича еще ребенком, была в общении с его матерью. Она попросила Арцыбушева помочь в восстановлении Троицкого собора. На это требовались деньги, и троюродная сестра Алексея Петровича, Наталья Хвостова, основала в Париже Фонд помощи возрождению Дивеевского монастыря. Первый, белый, иконостас и белые киоты для главных дивеевских икон – Божией Матери «Умиление» и преподобного Серафима Саровского – были изготовлены на средства, собранные этим Фондом русскими людьми, жившими за рубежом.
«Икону Божией Матери "Умиление", главную дивеевскую святыню, отец Виктор Шиповальников передал Патриарху Алексию, – вспоминал Арцыбушев уже после переноса в Дивеево мощей Серафима Саровского. – И я написал Патриарху прошение, где, сообщив, что я родился в Дивееве, попросил благословения на создание простой ризы на эту икону, указав как образец ризу, в которой образ сфотографирован в книге "Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря". Патриарх ответил: "Бог благословит это святое дело". Риза была сделана, я сам передал ее Патриарху, и мы вместе надели ее на икону». При этом у Алексея Петровича была потаенная надежда на то, что в новой, не такой дорогой ризе, как прежняя, святой образ будет возвращен в Дивеево.
«Жизнь прожита непросто, в суровых обстоятельствах, в бурных страстях молодости, в страшных сталинских лагерях, где зло было основным качеством жизни. Там... я выискивал зернышки добра, а оно там было! В лагере, в вечной ссылке я видел столько милосердия от людей... И еще больше милосердия – от Бога», – эти слова Алексея Петровича Арцыбушева можно воспринять и как некое подытоживание его земного жизненного пути, и как напутствие ныне живущим.
В конце жизни, примерно за два года до кончины, он принял монашеский постриг с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского. Таким образом исполнил благословение священномученика Серафима, архиепископа Дмитровского, который еще в детские годы Алексея Петровича определил его предназначение стать монахом.
